 |
 |  |
 | |
 | |
 | |
 | |
 | |
 | |
 |
 |
 |  |
|
 |  | ||
 |  |
|
 |
|||
 |  |
|
 |  |
Лазурный, пышный сарафан Одел Людмилы стройный стан; Покрылись кудри золотые, И грудь, и плечи молодые Фатой, прозрачной, как туман. Покров завистливый лобзает Красы, достойные небес, И обувь легкая сжимает Две ножки, чудо из чудес. Княжне последняя девица Жемчужный пояс подает. Меж тем незримая певица Веселы песни ей поет. Увы, ни камни ожерелья, Ни сарафан, ни перлов ряд, Ни песни лести и веселья Ее души не веселят; Напрасно зеркало рисует Ее красы, ее наряд: Потупя неподвижный взгляд, Она молчит, она тоскует. Те, кои, правду возлюбя, На темном сердца дне читали, Конечно знают про себя, Что если женщина в печали Сквозь слез, украдкой, как-нибудь, Назло привычке и рассудку, Забудет в зеркало взглянуть, - То грустно ей уж не на шутку. Но вот Людмила вновь одна. Не зная, что начать, она К окну решетчату подходит, И взор ее печально бродит В пространстве пасмурной дали. Все мертво. Снежные равнины Коврами яркими легли; Стоят угрюмых гор вершины В однообразной белизне И дремлют в вечной тишине; Кругом не видно дымной кровли, Не видно путника в снегах, И звонкий рог веселой ловли В пустынных не трубит горах; Лишь изредка с унылым свистом Бунтует вихорь в поле чистом И на краю седых небес Качает обнаженный лес. В слезах отчаянья, Людмила От ужаса лицо закрыла. Увы, что ждет ее теперь! Бежит в серебряную дверь; Она с музыкой отворилась, И наша дева очутилась В саду. Пленительный предел: Прекраснее садов Армиды И тех, которыми владел Царь Соломон иль князь Тавриды. Пред нею зыблются, шумят Великолепные дубровы; Аллеи пальм, и лес лавровый, И благовонных миртов ряд, И кедров гордые вершины, И золотые апельсины Зерцалом вод отражены; Пригорки, рощи и долины Весны огнем оживлены; С прохладой вьется ветер майский Средь очарованных полей, И свищет соловей китайский Во мраке трепетных ветвей; Летят алмазные фонтаны С веселым шумом к облакам: Под ними блещут истуканы И, мнится, живы; Фидий сам, Питомец Феба и Паллады, Любуясь ими, наконец, Свой очарованный резец Из рук бы выронил с досады. Дробясь о мраморны преграды, Жемчужной, огненной дугой Валятся, плещут водопады; И ручейки в тени лесной Чуть вьются сонною волной. Приют покоя и прохлады, Сквозь вечну зелень здесь и там Мелькают светлые беседки; Повсюду роз живые ветки Цветут и дышат по тропам. Но безутешная Людмила Идет, идет и не глядит; Волшебства роскошь ей постыла, Ей грустен неги светлый вид; Куда, сама не зная, бродит, Волшебный сад кругом обходит, Свободу горьким дав слезам, И взоры мрачные возводит К неумолимым небесам. Вдруг осветился взор прекрасный: К устам она прижала перст; Казалось, умысел ужасный Рождался... Страшный путь отверст: Высокий мостик над потоком Пред ней висит на двух скалах; В унынье тяжком и глубоком Она подходит - и в слезах На воды шумные взглянула, Ударила, рыдая, в грудь, В волнах решилась утонуть - Однако в воды не прыгнула И дале продолжала путь. Моя прекрасная Людмила, По солнцу бегая с утра, Устала, слезы осушила, В душе подумала: пора! На травку села, оглянулась - И вдруг над нею сень шатра, Шумя, с прохладой развернулась; Обед роскошный перед ней; Прибор из яркого кристалла; И в тишине из-за ветвей Незрима арфа заиграла. Дивится пленная княжна, Но втайне думает она: "Вдали от милого, в неволе, Зачем мне жить на свете боле? О ты, чья гибельная страсть Меня терзает и лелеет, Мне не страшна злодея власть: Людмила умереть умеет! Не нужно мне твоих шатров, Ни скучных песен, ни пиров - Не стану есть, не буду слушать, Умру среди твоих садов!" Подумала - и стала кушать. Княжна встает, и вмиг шатер, И пышной роскоши прибор, И звуки арфы... все пропало; По-прежнему все тихо стало; Людмила вновь одна в садах Скитается из рощи в рощи; Меж тем в лазурных небесах Плывет луна, царица нощи, Находит мгла со всех сторон И тихо на холмах почила; Княжну невольно клонит сон, И вдруг неведомая сила Нежней, чем вешний ветерок, Ее на воздух поднимает, Несет по воздуху в чертог И осторожно опускает Сквозь фимиам вечерних роз На ложе грусти, ложе слез. Три девы вмиг опять явились И вкруг нее засуетились, Чтоб на ночь пышный снять убор; Но их унылый, смутный взор И принужденное молчанье Являли втайне состраданье И немощный судьбам укор. Но поспешим: рукой их нежной Раздета сонная княжна; Прелестна прелестью небрежной, В одной сорочке белоснежной Ложится почивать она. Со вздохом девы поклонились, Скорей как можно удалились И тихо притворили дверь. Что ж наша пленница теперь! Дрожит как лист, дохнуть не смеет; Хладеют перси, взор темнеет; Мгновенный сон от глаз бежит; Не спит, удвоила вниманье, Недвижно в темноту глядит... Все мрачно, мертвое молчанье! Лишь сердца слышит трепетанье... И мнится... шепчет тишина, Идут - идут к ее постели; В подушки прячется княжна - И вдруг... о страх!.. и в самом деле Раздался шум; озарена Мгновенным блеском тьма ночная, Мгновенно дверь отворена; Безмолвно, гордо выступая, Нагими саблями сверкая, Арапов длинный ряд идет Попарно, чинно, сколь возможно, И на подушках осторожно Седую бороду несет; И входит с важностью за нею, Подъяв величественно шею, Горбатый карлик из дверей: Его-то голове обритой, Высоким колпаком покрытой, Принадлежала борода. Уж он приближился: тогда Княжна с постели соскочила, Седого карлу за колпак Рукою быстрой ухватила, Дрожащий занесла кулак И в страхе завизжала так, Что всех арапов оглушила. Трепеща, скорчился бедняк, Княжны испуганной бледнее; Зажавши уши поскорее, Хотел бежать, но в бороде Запутался, упал и бьется; Встает, упал; в такой беде Арапов черный рой мятется; Шумят, толкаются, бегут, Хватают колдуна в охапку И вон распутывать несут, Оставя у Людмилы шапку. Но что-то добрый витязь наш? Вы помните ль нежданну встречу? Бери свой быстрый карандаш, Рисуй, Орловский, ночь и сечу! При свете трепетном луны Сразились витязи жестоко; Сердца их гневом стеснены, Уж копья брошены далеко, Уже мечи раздроблены, Кольчуги кровию покрыты, Щиты трещат, в куски разбиты... Они схватились на конях; Взрывая к небу черный прах, Под ними борзы кони бьются; Борцы, недвижно сплетены, Друг друга стиснув, остаются, Как бы к седлу пригвождены; Их члены злобой сведены; Переплелись и костенеют; По жилам быстрый огнь бежит; На вражьей груди грудь дрожит - И вот колеблются, слабеют - Кому-то пасть... вдруг витязь мой, Вскипев, железною рукой С седла наездника срывает, Подъемлет, держит над собой И в волны с берега бросает. "Погибни! - грозно восклицает; - Умри, завистник злобный мой!" Ты догадался, мой читатель, С кем бился доблестный Руслан: То был кровавых битв искатель, Рогдай, надежда киевлян, Людмилы мрачный обожатель. Он вдоль днепровских берегов Искал соперника следов; Нашел, настиг, но прежня сила Питомцу битвы изменила, И Руси древний удалец В пустыне свой нашел конец. И слышно было, что Рогдая Тех вод русалка молодая На хладны перси приняла И, жадно витязя лобзая, На дно со смехом увлекла, И долго после, ночью темной Бродя близ тихих берегов, Богатыря призрак огромный Пугал пустынных рыбаков. ПЕСНЬ ТРЕТИЯ Напрасно вы в тени таились Для мирных, счастливых друзей, Стихи мои! Вы не сокрылись От гневных зависти очей. Уж бледный критик, ей в услугу, Вопрос мне сделал роковой: Зачем Русланову подругу, Как бы на смех ее супругу, Зову и девой и княжной? Ты видишь, добрый мой читатель, Тут злобы черную печать! Скажи, Зоил, скажи, предатель, Ну как и что мне отвечать? Красней, несчастный, бог с тобою! Красней, я спорить не хочу; Довольный тем, что прав душою, В смиренной кротости молчу. Но ты поймешь меня, Климена, Потупишь томные глаза, Ты, жертва скучного Гимена... Я вижу: тайная слеза Падет на стих мой, сердцу внятный; Ты покраснела, взор погас; Вздохнула молча... вздох понятный! Ревнивец: бойся, близок час; Амур с Досадой своенравной Вступили в смелый заговор, И для главы твоей бесславной Готов уж мстительный убор. Уж утро хладное сияло На темени полнощных гор; Но в дивном замке все молчало. В досаде скрытой Черномор, Без шапки, в утреннем халате, Зевал сердито на кровати. Вокруг брады его седой Рабы толпились молчаливы, И нежно гребень костяной Расчесывал ее извивы; Меж тем, для пользы и красы, На бесконечные усы Лились восточны ароматы, И кудри хитрые вились; Как вдруг, откуда ни возьмись, В окно влетает змий крылатый; Гремя железной чешуей, Он в кольца быстрые согнулся И вдруг Наиной обернулся Пред изумленною толпой. "Приветствую тебя, - сказала, - Собрат, издавна чтимый мной! Досель я Черномора знала Одною громкою молвой; Но тайный рок соединяет Теперь нас общею враждой; Тебе опасность угрожает, Нависла туча над тобой; И голос оскорбленной чести Меня к отмщению зовет". Со взором, полным хитрой лести, Ей карла руку подает, Вещая: "Дивная Наина! Мне драгоценен твой союз. Мы посрамим коварство Финна; Но мрачных козней не боюсь: Противник слабый мне не страшен; Узнай чудесный жребий мой: Сей благодатной бородой Недаром Черномор украшен. Доколь власов ее седых Враждебный меч не перерубит, Никто из витязей лихих, Никто из смертных не погубит Малейших замыслов моих; Моею будет век Людмила, Руслан же гробу обречен!" И мрачно ведьма повторила: "Погибнет он! погибнет он!" Потом три раза прошипела, Три раза топнула ногой И черным змием улетела. Блистая в ризе парчевой, Колдун, колдуньей ободренный, Развеселясь, решился вновь Нести к ногам девицы пленной Усы, покорность и любовь. Разряжен карлик бородатый, Опять идет в ее палаты; Проходит длинный комнат ряд: Княжны в них нет. Он дале, в сад, В лавровый лес, к решетке сада, Вдоль озера, вкруг водопада, Под мостики, в беседки... нет! Княжна ушла, пропал и след! Кто выразит его смущенье, И рев, и трепет исступленья? С досады дня не взвидел он. Раздался карлы дикий стон: "Сюда, невольники, бегите! Сюда, надеюсь я на вас! Сейчас Людмилу мне сыщите! Скорее, слышите ль? сейчас! Не то - шутите вы со мною - Всех удавлю вас бородою!" Читатель, расскажу ль тебе, Куда красавица девалась? Всю ночь она своей судьбе В слезах дивилась и - смеялась. Ее пугала борода, Но Черномор уж был известен, И был смешон, а никогда Со смехом ужас несовместен. Навстречу утренним лучам Постель оставила Людмила И взор невольный обратила К высоким, чистым зеркалам; Невольно кудри золотые С лилейных плеч приподняла; Невольно волосы густые Рукой небрежной заплела; Свои вчерашние наряды Нечаянно в углу нашла; Вздохнув, оделась и с досады Тихонько плакать начала; Однако с верного стекла, Вздыхая, не сводила взора, И девице пришло на ум, В волненье своенравных дум, Примерить шапку Черномора. Все тихо, никого здесь нет; Никто на девушку не взглянет... А девушке в семнадцать лет Какая шапка не пристанет! Рядиться никогда не лень! Людмила шапкой завертела; На брови, прямо, набекрень И задом наперед надела. И что ж? о чудо старых дней! Людмила в зеркале пропала;
сказка руслан и людмила часть 3... |
|
 |
 |
|
 |
 | ||
Детский сайт: Прекрасный маленький мирок счастливых детских дней. |
 |
|
 |
2006 - 20014 |
